1998 год. Маме 88 лет. Частые бессонные ночи изнуряют её. Как-то просыпаюсь ночью и слышу, как вздыхает. Значит, опять не спит. Поднимаюсь и подхожу. Точно — ни в одном глазу. Как обычно в таком случае, зажигаю свет — включаю торшер, беру одну из её любимых книг, сажусь возле кровати, читаю вслух и время от времени искусственно зеваю. Метод срабатывает. Мама вскоре тоже зевает и засыпает. Сопереживание, зевота и монотонная речь делают своё доброе дело.
   Однажды, в темноте поправляя на ней одеяло, я услышал тихое «Мамочка!» Утром мама рассказала, что сквозь сон она ощутила давно забытую материнскую ласку и заботу. Милой маме пригрезилось, что ее укрывает её мама…
   Моя мама, Цветкова (Токарчук) Тамара Павловна, умерла в 2000 году, прожив 90 лет. Она была женщиной необычайно тонкой души, обладала многими талантами. В свободное от работы и домашних дел время мама писала стихи и басни, много рисовала — в основном натюрморты и пейзажи. Участвовала в художественных выставках в Киеве и Москве.
   После маминой смерти я нашёл старые письма и дневниковые записи о разных периодах её жизни.
   Читаю записи с заголовком «Рождение сына»: «В Испании шла гражданская война — народ восстал против режима Франко. Нашей дочке Зое пошел 6-й год, и знакомые часто спрашивали: «Почему у вас нет второго ребёнка?» «Вот когда в Испании победят фашизм, тогда буду думать о втором ребёнке. Ведь если там победит Франко, у нас тоже будет война», — отвечала я. И вот… Диктатор Франко потопил в крови восстание испанского народа, а 22 июня 1941 года, когда гитлеровская Германия напала на СССР, я находилась на 5-м месяце беременности. Уже была куплена клубника на варенье… Я даже сварила его, хотя во время воздушной тревоги приходилось прерывать варку и бежать в лес, вплотную подходивший к домам нашего посёлка ДВРЗ в Киеве. Мы потом взяли банки этого варенья с собой в эвакуацию…»
   Я родился 23 ноября 1941 года в обычной больнице, которая находилась в посёлке при Канашском вагоноремонтном заводе в Чувашии, куда из Киева была эвакуирована наша семья. Эвакуированных вселяли в крохотные кухоньки местных жителей. Отец имел бронь и работал паровозным машинистом, отвозил товарные составы, груженные танками, на Канашский ВРЗ для ремонта, а затем с завода — отремонтированные.
   Наугад открываю мамины записи. Попадаю на место, где она описывает, как вернулась со мной домой.
   Из больницы нас выписали ослабевшими. Я был такой худенький, что и плакать в полный голос не мог, только попис­кивал. Никто, даже медперсонал, не верил, что мама, сама изнуренная болезнью, в тех условиях, которые ожидали нас дома, сможет выходить меня. Все были уверены, что я обречён.
   Молока у мамы после мастита было недостаточно. Четвертинка коровьего молока (на большее денег не хватало) стоила баснословно дорого. Отец постоянно в поездках, а ухода требовала и шестилетняя дочь. Приготовление пищи на керосинке отнимало много времени. Еще не оправившись от последствий мастита, мама вынуждена была шить фуфайки и продавать их на рынке, оставляя детей дома одних. Это дало возможность улучшить питание, а летом ежедневно покупать мне стакан малины. Мама делала всё необходимое и выходила меня. Рахита я избежал и развивался как нормальный ребенок: ножки были ровные, щечки пухленькие, к году стал ходить, а на втором году уже разговаривал.
   Мамочка дважды подарила мне жизнь, и я этого никогда не забуду.
   …Продолжаю листать записи. Читаю выборочно. Вот место, где описаны мои первые дни жизни. В больнице были проблемы с отоплением, и мама простудилась. Поднялась высокая температура, и ее срочно перевели из родильного в общее отделение больницы. Я же остался в родильном отделении. Меня приносили к ней один раз в день — покормить. Молока было недостаточно, т.е. воспалилась левая грудная железа (мастит). Воспаление прогрессировало. Требовалась операция, но своего хирурга в больнице не было. При надобности приезжал хирург из военного госпиталя, находившегося за городом.
   Температура не спадала, а вечерами поднималась до 40 градусов и выше. Мама время от времени теряла сознание. Только через неделю прибыл хирург, сделал операцию и уехал. Началось очень медленное выздоровление.
   Все это сложное время, маленький и беспомощный, я оставался один без мамы и, наверное, умер бы, если бы всё родильное отделение не откликнулось на нашу беду. Под контролем медперсонала меня кормили чувашские, мордовские, татарские, украинские и русские женщины. Они прикладывали меня к своей груди или сцеживали для меня своё молоко.
   Низкий поклон вам, милые женщины, и безмерная благодарность за подаренную мне жизнь!
Автор:Борис ТОКАРЧУК, г.Киев

Схожі публікації на сайті "Ліски" можна знайти за тегом "Історія Києва".